Часть вторая
Хотя, безусловно, есть исключения. К ним относится, например, учебное пособие «Милосердие», которое представляет собой сборник статей, посвященных истории и современному состоянию благотворительной деятельности различных конфессий и культур (православия, католичества, протестантизма, ислама, буддизма, иудаизма, вайшновизма). Для авторов сборника милосердие - общечеловеческая, вне-конфессиональная и внерелигиозная ценность. По их мнению, историко-культурные предпосылки становления идей милосердия возникли уже в первобытном обществе. Именно тогда «стали складываться различные нормы взаимной помощи, которые оказали громадное влияние на последующее развитие человеческого общества. Отношения взаимопомощи, чувство сострадания к немощным были отмечены у неандертальцев. <...> Взаимопомощь, поддержка, проявление гуманности в отношениях к сородичам - все, что потом стало называться проявлением милосердия, было присуще людям, живущим в родоплеменном обществе» [10].
Важность работ по истории благотворительности определяется тем, что существуют различные представления о том, на что должна ориентироваться современная российская благотворительность: на западный опыт или на российские дореволюционные традиции.
Некоторые авторы считают, что необходимо опираться на собственные, хорошо разработанные в дореволюционное время традиции. Прямое отрицание полезности опыта зарубежной благотворительности не встречается ни в одном исследовании, но оно часто подразумевается в настойчивых упоминаниях о милосердии как черте русского человека; в идеализации дореволюционного опыта, а иногда и в заведомо тенденциозном подборе фактов. Так, например, В. Ф. Молчанов в своей статье, говоря о важности Стоглавого собора 1551 года для развития русской благотворительности, оговаривается, что «западно-европейские традиции в этой области в корне отличались от Российских», и приводит в пример репрессивные меры, предпринятые к нищим примерно в тот же период в Англии и Франции. Далее к этой теме он уже не возвращается. Описывая же эпоху Петра I, автор умалчивает о репрессивном характере некоторых указов Петра в отношении нищих [42].
